Привет. Вчера включил прибор и получил твой привет. Спешу воспользоваться последними днями зимней погоды, чтобы поправить твоё настроение, подорванное «томительными и даже депрессивными неделями» после 8 Марта. Кроме того, в твоём послании сквозит грусть и непонятная ностальгия, вероятно, связанные с весенним авитаминозом. Кое-что можно было бы понять по глазам и уточнить «диагноз», но они безнадежно далеки. Так что с долей риска, «вслепую» берусь за врачевание душевного недомогания, делаю это почти с мазохистским удовольствием и думаю, что лучше поэзии трудно что-нибудь придумать. Как говорится, «нам песня строить и жить помогает».
С. Я. Надсон.
* * *
Я пришел к тебе с открытою душою,
Истомленный скорбью, жаждой и недугом,
И сказал тебе я: "Будь моей сестрою,
Будь моей заботой, радостью и другом.
Мы одно с тобою любим с колыбели
И одной с тобою молимся святыне,-
О, пойдем же вместе к лучезарной цели,
Вместе в людном мире, как в глухой пустыне!"
И в твоих глазах прочел я те же грезы:
Ты, как я, ждала участья и привета,
Ты, как я, в груди таить устала слезы
От докучных взоров суетного света;
Но на зов мой, полный теплого доверья,
Так же беззаветно ты не отозвалась,
Ты искать в нем стала лжи и лицемерья,
Ты любви, как злобы, детски испугалась...
И, сокрыв в груди отчаянье и муку
И сдержав в устах невольные проклятья,
Со стыдом свою протянутую руку
Опускаю я, не встретивши пожатья.
И, как путник, долго бывший на чужбине
И в родном краю не узнанный семьею,
Снова в людном мире, как в глухой пустыне,
Я бреду один с поникшей головою...
Апрель 1883
Поэзия, конечно, как сгусток эмоций, весьма сильный препарат для души, поэтому повторюсь и напомню правила его употребления: не принимать всерьёз и буквально к ныне живущим персонажам — он ничем не истомлён или огорчён, да и ей среди суеты не до грёз или слёз. Надеюсь на благополучный исход, и не считай за труд проявление народного творчества, иногда нашёптываемое маленьким бесёнком, сидящим где-то глубоко в каждом. С уважением: П. К.